Сочиняя, не подчиняюсь. Сберегая, не берегусь. (с)
Мама плотно прикрыла створки, посмотрела на обложенного книгами Журку, улыбнулась и спросила:
- Нравится? Интересно?
Журка сперва рассеянно кивнул, потом поднял глаза:
- Ма... Тут не только интересно. Тут дело даже не в этом...
Она ласково наклонилась над ним:
- А в чём, Журавушка?
Но он не знал, как сказать. Как объяснить радостное замирание души, когда думаешь, что, может быть,
эту книгу читал в палатке под Измаилом Суворов или в селе Михайловском Пушкин. Вот эти самые
страницы. Эти самые буквы. И книги рассказывали им то же, что ему, Журке. Они были как люди,
которые за одну руку взяли Журку, а за другую тех, кто жил сто и двести лет назад. Тех, кто ходил
в атаку под Бородином, писал гусиными перьями знаменитые поэмы, сражался стальными блестящими
шпагами на дуэлях и мотался на скрипучих фрегатах среди штормовых волн Южного океана. У
неоткрытых ещё островов. Эта жизнь приблизилась к Журке, стала настоящей. И у Журки холодела спина.
- Мама, я не знаю... - Он помолчал и чуть не сказал про книги: "Они живые". Но отчего-то застеснялся.


@темы: В. Крапивин, Журавлёнок и молнии